Читая письма владельцев Монрепо – супругов Иоганны Маргареты Поггенполь и Людвига Генриха Николаи к сыну Паулю, можно понять, какое большое значение они придавали описанию малейших деталей быта, обыденных дел, и всего того, что с этим связано. Восьмилетний Пауль, покинув отчий дом, вероятно, часто спрашивал у родителей о тех домашних животных, с которыми он общался до отъезда или во время своих каникул, навещая родителей. Семья Николаи, несомненно, любила собак и заботилась о них, на лето привозя их в Монрепо, а зимой обычно забирая с собой в петербургскую квартиру или же оставляя на попечение близких людей, остававшихся зимовать в Монрепо.
О трагическом случае, произошедшем с одной из собак владельцев Монрепо, сообщала Иоганна Маргарета сыну в письме от 1 сентября 1791 г.:
«Всё же нужно написать вам о трагической смерти Филидора: подумайте только, он утонул от радости снова видеть нас или скорее чувствовать, так как бедное животное было слепым. Приехав, мы застали его в очень хорошем состоянии и таким же красивым, как всегда. Хорошенько обнюхав нас, он осыпал нас всеми мыслимыми ласками. Некоторое время спустя папа ушёл в сад, все двери были открыты, очевидно, бедная собака в поисках папы пошла по его следам и упала в колодец. Мы услышали его лай, стали искать, но когда дошли до колодца, было уже поздно. Все были очень огорчены, особенно я, вы ведь знаете, как я его любила. Я думаю, что если бы не этот несчастный случай, он прожил бы ещё долго, так как, за исключением его зрения и слуха, он был ещё очень ловким для своего возраста. Я уже писала вам об одной левретке, которая привязалась ко мне уже как год, она всё ещё живёт у нас и путешествует всегда с нами. Она больше, чем мы все, наслаждается деревней, чем компенсирует себе зимний плен, когда её выпускают на улицу лишь по нужде. Она очень милая и получила хорошее воспитание».
В письме от 6 сентября 1796 г. Иоганна Маргарета сообщает сыну уже о трех питомцах: «Азор даёт вам лапу. Вчера и позавчера он был в очень плохом настроении, но чувствует себя хорошо, а всё дело лишь в его соперничестве с Санчо из-за несравненной маленькой Дианы».
Через три года, в апреле 1799 г.: «Азор стал большим, как бык, и я его поручила нашему другу. Он страдал от того, что после свободы, которой он наслаждался в Монрепо, его держали взаперти в комнатах, поэтому я и приняла решение отправить его прогуляться».
Мы не знаем, как выглядел Азор, но из письма понятно, что, несмотря на размеры, зимой он находился в петербургской квартире Николаи на Большой Разъезжей. Летом 1800 г. он снова резвится на просторах Монрепо: «Азор чувствует себя хорошо и веселит г-на Мартинелли, Земира (еще одна собака, возможно, упомянутая ранее левретка – прим. авт.) вчера принесла много маленьких чудовищ. Ваша маленькая лошадка отправлена в Монрепо».
В сентябре 1800 г., собираясь возвращаться в Петербург, Иоганна Маргарета посещает Пампушинку, – место, где она неизменно вспоминает о сыне, таком любимом и таком далеком. «Псиное семейство, как всегда, верно меня сопровождало. Их число не уменьшилось, все, кого вы знаете и помните, были со мной, за исключением любимца г-жи Фрициус, отъявленного мошенника, самого безобразного из всех собак, которого, я думаю, вы уже видели, мы поменялись с ней на красавца спаниеля, короля всех спаниелей. Азор, милый и ловкий, чувствует себя превосходно. Он стал постоянным жителем Монрепо под протекцией г-на Мартинелли, который его очень любит. А чтобы он не скучал без своей подруги, я ему её оставила. Стало быть, в Монрепо остается только любимец папы, который, право слово, прекрасен».
В августе 1801 г. (Пауль Николаи в это время уже служит в Лондоне) И.М. Поггенполь вновь упоминает о любимой собаке: «Азор вверяет свою судьбу вашей милости. Он чувствует себя хорошо, и такой же милый, как всегда. Остальное собачье семейство ведёт себя так же, оно увеличилось ещё на несколько членов». В 1804 году, по всей видимости, собачье семейство в Монрепо пополняется новыми питомцами. 13 сентября Л.Г. Николаи пишет сыну: «Г-ну Мунго я открою радостную перспективу прибытия супруги для него <…>. Я не сомневаюсь, что он будет примерным супругом. Только бы после этого с г-ном Аргусом не дошло до войны, ведь он обладает очень влюбчивым темпераментом и выдержал много ночей перед бистерфельдовскими дверями ради своего маленького мопса. Амур, ты потеряешь Трою».
Только на одном живописном портрете мы видим собаку: художник Х. Йенсен написал портрет одной из дочерей Пауля – Александрины – с любимым питомцем.
В эпоху фотографии члены семьи Николаи–Мейендорфов–Паленов уже могли запечатлеть на снимках своих любимцев. Например, на одной из них – еще совсем молодые Пауль Эрнест Николаи, София Николаи и неизвестная родственница, причем каждый из них держит на руках по собаке. На другой – Татьяна Пистолькорс-Пален, которая пытается договориться с псом, лежащим около машины. А вот фотография, запечатлевшая встречу Нового (1939) года в Усадебном доме Монрепо: на переднем плане две большие лохматые собаки неопределенной породы, несомненно, любимые члены семьи.
Несколько фотографий из личного архива Натальи Дмитриевны Чичериной, родственницы Софии Егоровны Мейендорф-Николаи:
— на скамейке в парке: Александр Феликсович Мейендорф со спаниелем и супругой Варварой Михайловной Шервашидзе;
— на скамейке во дворе Усадебного дома: подпись на оборотной стороне фотографии:София, Ники, Мили и Тайзай со щенками;
— Подпись на оборотной стороне фотографии: Patrick (вероятно, младенец на фотографии – Петер фон дер Пален) и большая собака, предположительно, породы «колли».
Собаки, породистые и не очень, любимые члены семьи Николаи-Мейендорфов-Паленов, сопровождали их всю жизнь, являясь частью семейного быта; их любили и холили, беспокоились о их здоровье и самочувствии, что наглядно подтверждает упоминание о них в письмах и их присутствие на фотографиях.
Материал подготовила Рассахатская Надежда Александровна,
старший научный сотрудник НИО музея-заповедника «Парк Монрепо»
