«В жизни, мирной или бранной,
У любого рубежа,
Благодарны ласке банной
Наше тело и душа».
Твардовский А.Т.
Владимир Иванович Даль так определил значение слова «баня»: оно происходит от слова «банить», что значит – «мыть, чистить водою». Даль поясняет, что «паровая, русская баня, строение или покой, где моются и парятся не просто в сухом тепле, а в пару, почему важнейшие части бани: калильная печь с булыжником (каменка) или с ядрами и чугунным боем (чугунка), затем полок, на котором парятся… При порядочной бане есть предбанник, где раздеваются, отдыхают, запивают баню квасом…».
Дворянская усадьба XVIII-XIX веков представляла собой маленькое государство с домом хозяйским и домом для гостей и для прислуги, каретником и конюшнями, теплицами и ледниками, молочней, птичником и, конечно, баней. Баню ставили на порядочном расстоянии от жилого дома, чтобы, не дай Бог, не случилось пожара. Но в то же время и не слишком далеко, чтобы не простудиться, возвращаясь после парилки. Как правило, баню строили около реки, озера, пруда или залива. Рубили баню чаще всего из хвойных пород дерева – ели или сосны. Бревна выбирались толщиной не тоньше 5 вершков (1 вершок=4,4 см). Сруб снаружи досками не обшивали: таким образом достигалось лучшее проветривание дерева. Расположение окон и дверей тоже было неслучайным. Чтобы сохранить тепло и избежать сквозняков, располагали окна и двери с одной стороны. На дощатый потолок клали бересту, мох, дерн. Кровлю делали двускатной, а пол настилали с уклоном, чтобы вода стекала, и сырость в бане не заводилась. На горячую печку-каменку, сложенную из валунов среднего размера и без трещин, лили воду или квас, и баня заполнялась целебным паром. Топили баню ольховыми или березовыми дровами. А парились дубовыми или березовыми вениками. Приговаривая: «В бане веник – дороже денег». Заготавливали веники в конце мая – начале июня, пока листочки были молодые, мягкие и нежные. Прежде чем начать париться, веник замачивали в кипятке. Попарившись, этой водой скачивались, потому что такая вода считалась целебной. Одним веником парились лишь единожды, после бани его могли применять для уборки. Считалось, что на год для одного человека нужно заготовить 70 (!) веников.
Возможно, что и в имении Монрепо барон Николаи построил традиционную парную баню. Во всяком случае, когда во время археологических раскопок был обнаружен фундамент бани на берегу залива, археологи сделали вывод, что баня была деревянной на каменном фундаменте, с печкой. Состояла баня из двух помещений, в одном из которых была топка. Барон Николаи не оставил никаких чертежей бани, но в письмах сыну Паулю баня упоминалась неоднократно. Впервые Людвиг Генрих упоминает о том, что баня в имении есть, в сентябре 1798 года: «Перед баней овальная площадка будет густо засажена деревьями». Николаи заботились не только о гигиенической пользе бани, но и об эстетике: «Площадка перед баней тоже будет очень красива». А уже в начале XIX века вместо старой бани в Монрепо была построена новая. В апреле 1804 года Людвиг Генрих пишет сыну: «старую баню переоборудовали в сераль (видимо, в сарай). Новая приносит радость нашим людям. Только что сложили печь в твоей маленькой бане». Вероятно, для Пауля соорудили в усадьбе персональную баню.
В Выборге баню любили всегда. В 1878 году торговый советник Константин Яковлев (K.Jakoleff)– владелец спичечной фабрики (как память о ней сохранилось в Выборге название улицы – Спичечная) – построил для рабочих своей фабрики общественную баню, которую жители Таликала (Talikkala) вспоминали как «старую баню» — «vanha kylpyamme».
Врач-гигиенист Альберт Юлиус Палмберг (Albert Julius Palmberg; 1831-1916) специально для Парижской выставки детской гигиены, которая проходила в 1887 году, написал брошюру «Несколько заметок о детской гигиене в Выборге», в которой устройству бани и банному церемониалу посвятил целую главу. «Парные бани представляют собой особенность Финляндии. В каждой избе обязательно есть своя парилка, более или менее примитивная, но такая, в которой можно мыться. Самая простая баня — это маленький домик, построенный из бревен. В углу находится большая квадратная печь из больших гранитных блоков и нескольких кирпичей. На ее свод положено некоторое количество округлых камней величиной с кулак. При растопке печи камни становятся совсем горячими. На них выливают воду, которая испаряется в виде горячих облаков, и баня готова. На немного возвышенной платформе расстилают солому, на которой ложится моющийся и где он остается, пока его тело полностью не вспотеет. Потом себя хлещут и натирают веником из веток и в конце обливают холодной водой. Зимой их можно иногда увидеть катающимися по снегу, обливаясь потом. В банях моются круглый год, два или три раза в неделю. В жаркий сезон также плавают; такая возможность есть везде из-за изобилия озер и рек повсюду в Финляндии. В семьях более высокого класса детей купают в теплой воде, сначала каждый день, позже три раза и потом два раза в неделю».
Интересные заметки оставил Григорий Аветович Джаншиев, историк, публицист, правовед, один из авторов словаря Брокгауза и Эфрона, побывав в Выборге около 1890 года. «Чистоплотность — это просто финляндская национальная слабость или культ, делающий честь нации, его создавшей… Финляндцы, подобно голландцам, с утра до вечера только и делают, что моют и чистят. Я слышал, что в деревнях ежедневно в известные часы должностное лицо при звуке барабана обходит все дворы и следит за тем, чтобы были вымыты свиньи. А какое количество воды истребляют финляндцы на обмывание своего грешного тела (баня – страсть финна) – это трудно и представить. Мало-мальски порядочный финн совершает ежедневное омовение тела, что еще так недавно считалось невероятною роскошью, лишь доступною немногим счастливцам. Еще в 40-х годах людьми чистоплотными считались лица, которые ежедневно мыли себе руки. Если прав был мыслитель, утверждая, что степень цивилизации определяется количеством истребленного мыла, то Финляндия без сомнения должна занять одно из первых мест в ряду цивилизованных государств».
Иностранцы, приезжавшие в Россию, от бани впадали в крайнее изумление. Например, английского поэта и дипломата Дж. Флетчера поразил, во-первых, русский мороз: «От одного взгляда на зиму в России можно замерзнуть». Во-вторых, как много в России едят, а после еды напиваются допьяна. Флетчер отметил: «Из-за такой пищи они могли бы часто болеть, но они ходят два или три раза в неделю в баню, которая им служит вместо всяких лекарств». Англичанкам-сестрам Кэтрин и Марте Вильмот, которых пригласила в Россию Екатерина Романовна Дашкова, очень понравилась парная баня. Марта писала: «В России мытье в бане – почти религиозная церемония». Марта Вильмот подробно описала банный ритуал: прежде чем войти в парную, нужно окунуться в «огромную лохань, в которой можно сидеть по шею в воде», натереться хреном (?!), потом мылом, а уж потом париться и хлестаться веником… простые люди прямо из парной прыгают в снег».
Датский посланник (1709-1712) в России вице-адмирал Юст Юль писал: «У русских во всей стране всего три доктора, лечат они от всех болезней и прибегают к ним все, как больные, так и здоровые: первый доктор – это баня, второй – водка, которую пьют, как воду или пиво, почти все, кому позволяют средства, и третий – чеснок, который русские употребляют не только как приправу ко всем кушаньям, но и едят сырым среди дня».
В Петербурге к баням относились с большим пиететом. Об этом свидетельствует и городской фольклор: «Без Петербурга да без бани нам как телу без души» (высказывание приписывается А.Н.Толстому) или: «Когда б не питерские бани, мы б все давно уже пропали». В начале XIX века в Петербурге насчитывалось около 50 общественных («торговых» или «народных») бань. А некоторые горожане имели и свои, домашние бани.
В газете «Санкт-Петербургские ведомости» в конце XVIII – начале XIX в. часто печатались объявления такого содержания: «Продается дом по Семеновскому проспекту на углу под № 2068 в приходе церкви Владимирской Богоматери с каменным и деревянным строением и довольно просторным садом, в котором пруд, лучшего строения баня с тремя при ней хорошо выписанными комнатами и беседка…»
Бани строились и по проектам известных архитекторов. Доменико Трезини строил баню для князя А.Д. Меншикова, Растрелли – в Летнем саду, Камерон – в Царском Селе. Были в Петербурге и специальные врачебные бани – «бадерские» (от немецкого слова Bad- ванна, купание). Содержали их, как правило, медики-немцы. В них применяли массаж, кровопускание, ванны разных составов и температур.
О городских банях первой половины XIX века известно немного. Например, на Мойке, 60 располагались Талевские бани постройки 1830 г. Там были устроены мраморные ванны в отделениях 1 класса, а в более дешевых отделениях ставили медные луженые ванны. Особенно популярны были Волковские бани (Мойка, 36) – там за день иногда мылись до 500 человек, а в канун праздников – до 3 тысяч в день! Владельцы бань рекламировали услуги в прессе. «Содержатель Измайловских торговых бань извещает, что у него можно заказывать рублевые и полтинные бани, где заказавший может один или с семьею своею со всей удобностью париться и мыться». А содержатель бани на 9 линии Васильевского острова, 75 зазывал посетителей: «Вода с Малой Невы самая чистая и доставляется посредством трубопровода, устроенного известным мастером Богданом Берком». Лучшими считались бани, которые брали воду из Невы (так называемые «дворянские» бани для чистой публики), самыми плохими считались бани, пользующиеся водой самого грязного в столице Екатерининского (ныне канал Грибоедова) канала.
Власти столицы следили за тем, «чтобы народ не был отягощаем излишнею платой за вход в баню». А поэтому Совет министров в 1843 году разделил бани на 4 разряда с платой соответственно 3, 8, 15 и 75 копеек серебром.
В банях, кроме обычных помывочных процедур, предлагались различные виды массажа: веничный (простым и мыльным веником), баночный (горшками), ручной (медицинский, восточный, персидский), а также постановка пиявок, растирание пивом, квасом, уксусом, солью, медом, горчицею, травами и маслами.
На карте Петербурга сохранились топонимы, напоминающие о популярности бань в городе. Например, Банный переулок свое название получил в честь торговых бань Сивковой, которые с середины XIX века располагались на углу переулка и набережной реки Фонтанки. Есть и Банный мост, который через речку Пряжку соединяет Матисов и Коломенский острова. Построен в 1821 году, он вел прямо к Сухарным (Матисовым) баням Исправительного и работного домов. По этим баням получил название и с тех пор ни разу не менял его.
«Легкого пара» желает вам библиотекарь
музея-заповедника «Парк Монрепо» Лисица Наталья Николаевна.
