Душа моя, Элизиум теней,
Теней безмолвных, светлых и прекрасных,
Ни помыслам годины буйной сей,
Ни радостям, ни горю не причастных!
Душа моя, Элизиум теней,
Что общего меж жизнью и тобою!
Меж вами, призраки минувших лучших дней,
И сей бесчувственной толпою?..
Федор Тютчев
В XVIII столетии в Англии и других странах Западной Европы некоторые сады, парки или их части стали называть Елисейскими полями; так же названа и центральная улица Парижа, и большой луг в парке Монрепо, протянувшийся от Cтупишинской аллеи до источника «Нарцисс». В этих названиях европейская культура в очередной раз вспомнила античность. Согласно греческой мифологии, в Элизиум, то есть на Острова блаженных теней, где и находились Елисейские поля, попадали избранные добродетельные герои, которых боги, по словам Платона, почтили «особым отличием» и избавили от смерти. Герои даже могли отправиться туда не после смерти, а словно чудом избегая её и продолжая жить в Элизиуме, при этом они зрительно, но весьма эфемерно, сохраняли внешний облик, выражение глаз, тембр голоса, осанку, привычки и тому подобное, как при земной жизни. Правителем островов являлся бог Крон. Здесь пребывали многие знаменитые герои греческих мифов, получившие бессмертие (напр., Диомед, Пенелопа) или перенесённые сюда после смерти (Ахилл, Менелай, Медея и др.), и даже титаны, освобождённые из царства мертвых. Удивительно, что на птолемеевских картах Острова блаженных теней даже получили конкретные координаты: они, по мнению греческого астролога, лежали где-то недалеко за Геркулесовыми Столбами (то есть за Гибралтарским проливом в Атлантическом океане).
Души праведников гуляли по Елисейским полям, – по прекрасному лугу неувядающих цветов, окруженному сказочно красивым лесом, проводили время в беседах и наслаждались вечным покоем. Здесь царила вечная весна, не было болезней и страданий, здесь не сеяли, но всякий раз получали обильный урожай. Изредка выпадали слабые дожди, постоянно дули мягкие и влажные ветры, летали яркие райские птицы. На Елисейских полях их обитатели, не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирали сладкие плоды, которые росли сами по себе.
Первым Элизиум упомянул легендарный Гомер (IX-VIII в. до н.э.). В «Одиссее» он приводит несколько эпизодов, в которых его герои попадают на Острова блаженных теней или рассказывают о них. Например, в одном из эпизодов Одиссей по воле Посейдона оказывается на чудесном острове, где живет счастливый народ феаков – спокойно и беспечно; их земли плодородны, и никто ни в чем не испытывает нужды. В другом эпизоде морской старец Протей предсказывает Менелаю, царю Спарты, вместо смерти блаженную жизнь на Елисейских полях, «где пробегают светло беспечальные дни человека, где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает…». Гомер противопоставляет Елисейские поля Аиду – царству мертвых, представлявшему собой мрачную «долину теней», в котором побывал Одиссей. Если следовать указаниям Гомера, то Елисейские поля скорее должны выступать как Земля живых. Гомер называет Елисейские поля Островами блаженных теней и помещает их на берега реки Океан.
У других греческих авторов более позднего периода Элизиум все-таки существует на территории подземного мира, то есть за пределами доступных человеку пространства и времени. У римских поэтов Элизиум обретает более конкретный образ: они отделили его от Тартара (Аида). Вергилий был уверен, что попавшие в загробное царство видят путь, разделяющийся на две дороги: правая ведёт в Элизиум, а левая низводит в Тартар. В «Энеиде» он описал Елисейские поля как блаженный приют, осенённый зеленью счастливых дубрав, где над полями простирается сверкающий эфир, багряным светом сияет «своё» Солнце и загораются «свои» звёзды. Вергилий полагал, что там обретают бессмертие не только герои, но и поэты, услаждавшие жизнь людей своим искусством.
Элизиум не был полностью забыт с окончанием античности. Отдельные его черты различимы и в модели христианского рая, и в кельтских сказаниях, и в произведениях многих живописцев, начиная с античных времен. В литературных произведениях стоит прежде всего вспомнить Данте, у которого Лимб, первый круг ада, по своему описанию напоминает Элизиум.
После гуманистов европейская культура уже не забывала о Елисейских полях. Они воскресали не только в садах XVIII в., но и в литературном жанре, описывавшем беседы в царстве мёртвых. У истока этого жанра стоял французский писатель Б. Фонтенель. Видимо, Элизиум оказался одной из вечных тем, отразивших неизбывную тоску о бессмертии. И вряд ли случайно Ф. Шиллер в своей оде, на слова которой Л. Бетховен написал знаменитую «Оду к радости», назвал радость «дочерью из Элизиума».
И всё-таки подавляющее большинство богов и героев, попав в подземное царство, мечтали вырваться из него, и самой знаменитой легендой со времен античности в данном случае является легенда о спасении из Царства Блаженных теней Эвридики, умершей от укуса змеи. Эвридика – прекрасная нимфа, ставшая женой великого музыканта Орфея. Орфей, в свою очередь, был сыном речного бога Эагра и музы Каллиопы.
После долгих страданий Орфей всё же решился вернуть Эвридику и спустился в царство мёртвых. Здесь он повстречал перевозчика душ Харона, которого заворожил своей музыкой на лире, и тот перевёз его на другой берег реки Стикс, в царство Аида. Своей музыкой Орфей поразил и царя Аида, да так, что тот согласился отпустить Эвридику в мир живых, но только с одним условием: впереди него пойдёт Гермес, за которым Орфей должен следовать неотступно, сзади него будет идти Эвридика. Что бы ни случилось, он не должен оглядываться. Если Орфей хотя бы раз оглянется назад – его жена вернётся в мир мёртвых. Орфей согласился и пошёл вслед за Гермесом в полумраке. Так как Эвридика в мире мёртвых была лишь тенью, он совершенно не слышал её шагов и постоянно сомневался – не отстала ли его возлюбленная, не потерялась ли во мраке? И вот уже впереди забрезжил свет, который указывал на выход в мир живых. Тропинка стала круто подниматься вверх, всё вокруг было загромождено камнями. Ещё больше забеспокоился Орфей, что Эвридика отстала, – ведь когда выход уже так рядом, он может просто её потерять.., и тогда Орфей обернулся. Бледная тень Эвридики постепенно растаяла во мраке.
«Первая опера, которую я посмотрел и услышал от начала до конца с неослабевающим удовольствием, была опера Глюка «Орфей», – писал в своих мемуарах Людвиг Генрих Николаи, который был лично знаком со знаменитым композитором. Он присутствовал на премьере оперы в Вене 5 октября 1762 года и считал её непревзойденным музыкальным произведением. А «Танец Блаженных теней» из оперы «Орфей и Эвридика», где изумительное по красоте звучание флейты сопровождается нежными звуками скрипок, до сих пор считается лучшим и самым известным произведением Кристофа Виллибальда Глюка.
Материал подготовила
Рассахатская Надежда Александровна,
старший научный сотрудник
музея-заповедника «Парк Монрепо»
