«Аборигены» и «пришельцы»
Основной состав деревьев и кустарников «аборигенной», то есть естественной флоры, несомненно, определила суровая карельская природа. Географически парк Монрепо располагается в подзоне южной тайги, следовательно, хвойные виды деревьев произрастали здесь изначально, начиная с «постледникового» периода; они и сейчас составляют основную биомассу нашего северного леса.
Сосна священная
Основными видами хвойных пород карельского леса являются ель и сосна, причем примерно в одинаковых соотношениях, но так было не всегда. Ледник, основательно пропахав Карельский перешеек, уничтожил всю растительность, которая росла до него. Постепенно лед растаял, заполнив талой водой многочисленные появившиеся здесь озера, спустя десятки лет появилась первая скудная тундровая растительность, спустя сотни лет после очередного потепления появились леса, и первоначально «заселенцами» стали сосны.
Сосна издавна считалась священным деревом древних карел. Коричневато-красная окраска ствола в сочетании с вечнозеленой кроной придает ей особо нарядный и торжественный вид в любое время года. Сосна поражает своей мощью, намертво врастая в землю многочисленными якорными и боковыми корнями. Встречаются даже 400-летние экземпляры, причем один из таких старожилов растет в парке Монрепо недалеко от тропинки, ведущей на полуостров Нептуна. Сосну эту трудно не заметить: она отличается величественной статью и невероятно красивой формой кроны и, естественно, является природной достопримечательностью парка. Становится понятно, что сосна не только может заселять места, где другие виды не выживают, – самые бедные почвы и каменистые осыпи, но и достигать в таких экстремальных условиях максимальных размеров. Сосны в парке Монрепо «питают» различных его обитателей: семена едят белки и птицы, а пыльца становится пищей для рыбных мальков.
Самая обыкновенная европейская ель
Если сосна с ажурной кроной – это прозрачный эфемерный свет, то ель со свисающими густыми ветвями-лапами – это плотная поглощающая тьма. Едва отойдя от источника «Нарцисс», гость Монрепо тут же попадает в темный вековой ельник, заслоняющий небо, погружающий в древний таинственный мир друидов и дриад, пустынников и отшельников, живущих в одиноком молчании и святой молитве. Ель – настоящее сокровище северного сада; она практически полностью заслоняет от солнечного света влажную почву, где во мгле и сумраке могут произрастать только лишь зеленые мхи, образующие мягкий ковер, и плотные лишайники, создающие оригинальной формы цветовые пятна. И те и другие создают тот самый неповторимый, дышащий холодом, сыростью и туманами колорит парка Монрепо.
«И на камнях растут деревья», – это название фильма Станислава Ростоцкого как раз про неё – про ель, корни которой не углубляются в землю, а раскидываются вокруг ствола самым причудливым образом на расстояние до 10 метров. Если на пути такого «целеустремленного» корня вдруг появляется камень – не беда, поток движения и осмысленного сознания укажет ему путь как в гору, так и в обход. И как после этого можно утверждать, что дерево не умеет думать и не испытывает эмоций!
В парке Монрепо, в районе Елисейских полей, на открытом пространстве когда-то стояли три оригинальные вечнозеленые красавицы-ели, а оригинальность и необычность этих деревьев состоит в том, что они имеют две вершины (со стопроцентной долей вероятности можно утверждать, что подобная двухвершинность выполнена умелым садовником). На сегодняшний день осталась только лишь одна такая ель – у Левкадской скалы – две другие утрачены. Можно долго разгадывать таинственную символику (а она здесь, безусловно, есть) создания такой необычной ландшафтной композиции: например, в плане эти ели образовывали треугольник, который является знаком просвещения у масонов, а две равноценные ветви на вершине могут напоминать победный знак масонского принципа «разделяй и властвуй». Но это – только лишь догадка. Не существует достоверных сведений о том, что барон Людвиг Генрих Николаи был масоном, но люди из его окружения, а это видные русские аристократы и сановники, к примеру, А.Б. Куракин, Н.Б. Юсупов и многие другие, входили в число особо посвященных членов масонских лож.
Масонство – приоритетная составная часть не только русской культуры, но и садово-паркового искусства XVIII — XIX веков, правда, до сих пор недостаточно исследованная. Даже твердо зная, что те или иные русские вельможи принадлежали к этому тайному сообществу «вольных каменщиков», можно лишь догадываться о том, как эта причастность отразилась в архитектуре и композиционной структуре их усадебных парков. Однако точно известно, что романтический сад с его свободной и разнообразной стилистикой был необыкновенно популярен среди масонов.
Ну и, безусловно, самая главная роль ели-ёлки – это роль новогоднего дерева. Хлопушки, игрушки, подарки, свечи и бенгальские огни; многочисленные гости, посещающие усадьбу Монрепо в Рождество, радость и ожидание чуда, смолистый запах хвои. На фотографии, где рядом с новогодней елью в большом зале члены семьи Николаи-Мейендорфов-Паленов и их гости встречают Новый, 1939 год, мы видим безмятежные, радостные лица. Еще никто из них не знает, что впереди война и, как следствие, – исход из родного дома, построенного почти два века назад из сосновых бревен и обитого еловой штукатурной дранкой, – любимой усадьбы, где было и «отдохновение», и счастье, и любовь.
Хвойные «пришельцы» в Монрепо
Широкое использование иностранного опыта, включение в царские и дворянские сады деревьев-экзотов началось с легкой руки царя Петра; он повелевал своим садовникам проводить эксперименты по акклиматизации даже весьма теплолюбивых деревьев и кустарников, например, лавра и самшита. Очевидно, что лучше всего себя чувствовали на новой родине растения, обитающие в сходных климатических условиях, например, североамериканские или канадские виды, среди которых особой популярностью пользовалась сизая (иначе – серебристая или белая ель), упомянутая в каталоге Ботанического сада Петербурга за 1816 год.
Путешественники, в разное время посещавшие парк Монрепо, утверждают, что здесь росли роскошные серебристые ели, причем их было достаточно много. Существуют сведения, что впервые ель такого необычного для Европы цвета появилась в Дании и очень скоро стала чрезвычайно популярной. Нетрудно догадаться, что саженцы заморской диковинки были привезены в Монрепо чрезвычайным послом и полномочным министром России при датском дворе Паулем Николаи.
Сибирские виды-интродуценты также присутствуют во флоре парка Монрепо. В первую очередь это достаточно хорошо известное дерево, получившее название «Лира», – сосна сибирская кедровая, произрастающая в Монрепо в единственном экземпляре. Возраст этого раритета, по мнению специалистов, более 150 лет. Ранее сосна сибирская произрастала на открытом пространстве в композиции с еще одной такой же сосной и березой, вместе они составляли весьма оригинальную ландшафтную группу.Таким образом, из углового кабинета Людвига Николаи как раз и открывался замечательный вид на кедровые сосны и залив. В дальнейшем из-за значительного зарастания участка парка, где произрастала сосна сибирская, ее боковые ветви стали так тянуться к свету, вынося шишки для опыления, что изогнулись самым причудливым образом, и крона приняла форму «канделябра». Сосна сибирская в парке Монрепо плодоносит раз в несколько лет, что указывает на её вполне хорошее самочувствие.
Есть в Монрепо еще один «зауральский» вид – это пихта сибирская, представленная несколькими экземплярами, причем одна из них – тоже двухвершинная, как и ели – растет на холме недалеко от Главных усадебных ворот, куда не так часто заглядывают экскурсанты. Понятно, что эта хвойная порода появилась в нашем парке по вполне определенному замыслу владельца усадьбы и его садовника, ведь пихта, судя по названию, имеет совсем другой естественный ареал обитания. У нас она – «пришелец», который смог благополучно прижиться и акклиматизироваться в условиях Северо-Запада. Сохранившаяся до нашего времени пихта имеет высоту около 20 м, правильную конусовидную крону, опущенную почти до самой земли, её возраст – около 200 лет.
Известно, что акклиматизацией различных видов пихты долгое время занимались садовые мастера Санкт-Петербургского ботанического сада с конца XVIII века, кстати говоря, не совсем успешно, так как сеянцы часто обмерзали и гибли, поднимаясь чуть выше снегового покрова. В городском озеленении пихты давно не используются, так как очень быстро засыхают от задымления воздуха вредными выбросами. Так что пихта в усадебных парках – раритет, а в городских – тем более.
На Елисейских полях в парке Монрепо в 20-30-х гг. XIX века была устроена очень интересная ландшафтная композиция из посаженных в круг лип и 4-х лиственниц в центре, получившая название «Липовая корзинка». Сейчас из «квартета» осталась только лишь одна лиственница, и в остальных частях парка представителей этого рода тоже нет. Несмотря на то что лиственница – самая распространенная порода дерева не только в России, но и на всей планете, но на Карельском перешейке, а, стало быть, и в парке Монрепо она тоже – «пришелец», что весьма удивительно, ведь условия произрастания в нашем климате для неё вполне подходящие: лиственница устойчива к низким температурам, нетребовательна к теплу и почве. Единственное, чего ей может не хватать – так это света, ведь даже при малейшем затенении лиственница не растет и не возобновляется.
(продолжение следует)
Надежда РАССАХАТСКАЯ, старший научный сотрудник музея-заповедника «Парк Монрепо»
