В книжном собрании «Парка Монрепо» хранится книга Н. Н. Брешко-Брешковского (1874–1943) «Русский музей императора Александра III», посвящённая созданию первого музея русского искусства в Петербурге. Книга вышла в Санкт-Петербурге в 1903 году в издательстве М. О. Вольфа.
В 1895 году в Санкт-Петербурге, в бывшем Михайловском дворце, был открыт «Русский музей имени императора Александра III», под управлением Великого князя Георгия Михайловича. Архитектура дворца, выстроенного в своё время выдающимся зодчим Карлом Росси в стиле impire, как нельзя лучше подходила для того, чтобы создать здесь музей. Величина залов и прекрасное освещение позволяли разместить во дворце многочисленные предметы русского искусства – живопись, скульптуру.
Михайловский дворец украшают высокие стройные колонны, увенчанные красивым лепным орнаментом, благородная гармония линий и традиционные львиные головы на фронтоне с кольцами в зубах. Из 37 залов музея большинство также были отделаны в стиле impire, и только некоторые – в стиле Людовика XV. К концу XIX века здание дворца стало приходить в упадок, и архитектор Свиньин, на долю которого выпала нелёгкая задача по реставрации и отделке дворца, блестяще справился с ней. Была продумана каждая мелочь, каждая деталь, вплоть до дверных ручек и скамеек для сиденья.
Напомним, что уже существовала Третьяковская галерея – московская сокровищница русского искусства, где за многие годы трудами Павла Михайловича Третьякова было создано великолепное собрание русского искусства, особенно живописи. Поэтому открытие подобного музея в Петербурге явилось событием огромного значения как для коренных петербуржцев, так и для многих любителей-провинциалов.
В небольшой заметке мы не будем сравнивать достоинства и недостатки двух отечественных музеев, каждый из которых по-своему выполнял различные просветительские функции – показывал, рассказывал, просвещал. Просто попытаемся окунуться в атмосферу только что созданного музея.
Первый зал нижнего этажа начинается первой по времени русской картиной Матвеева «Куликовская битва», написанной в 1719 году. Ещё Пётр I посылал Матвеева учиться художеству за границу. Картина очень условна, во многом несовершенна: лошади напоминают игрушечных лошадок, русские воины – рыцарей-крестоносцев, а татары – сарацин. Художник даже не пытался приблизиться к исторической правде, ему просто не хватило мастерства. Рядом, как будто для сравнения, висят портреты кисти Д. Левицкого, В. Боровиковского, Лампи. Они написаны не на много позже картины Матвеева, но насколько совершеннее техника этих художников, при взгляде на них словно дивный, волшебный луч коснулся вас и исчез.
Далее вы видите лишённые даже намёка на действительную жизнь исторические картины Танкова, Акимова, Егорова, Д. И. Иванова. На них лежит печать холодного казённого академизма. Вместо настоящих русских крестьян – условные пейзаны, настоящей Марфы-посадницы – римская матрона с классическими жестами. Хочется вернуться к Левицкому и Боровиковскому, но любопытство влечёт вас дальше.
Несколько шагов – и ваш взгляд отдыхает на изящных, полных жизни статуэтках барона П. К. фон Клодта, говорящих, кстати, и о хорошем знании анатомии. В следующем зале – картины А. О. Орловского. Картины – не его сильная сторона, гораздо интереснее его рисунки и карикатуры, но и в картинах чувствуется романтический порыв, размах, знание жизни, они, по крайней мере, лишены чопорного академизма. Недаром его называли русским Делакруа.
Далее располагаются картины наших старых пейзажистов – Алексеева, Матвеева, Галактионова, М. Воробьёва. Их произведения – это образцы так называемой парадной ландшафтной живописи. Ещё не пришло время для нашей родной застенчивой природы, тогда в большой моде у художников- пейзажистов была яркая природа Италии.
А в следующем зале хочется остаться подольше. Здесь находятся портреты Ореста Кипренского. Какой великолепный потрясающий портретист! Его портреты – это целые поэмы в красках. Живые, одухотворённые лица смотрят с его полотен прямо на вас. Недаром его так любили итальянцы, а портрет Кипренского висит в галерее Уффици рядом с портретами Рафаэля, Тициана, Рубенса и Рембрандта.
В соседнем зале – несколько портретов работы В. Тропинина, современника О. Кипренского. Тропинин – первоклассный портретист, но его манера письма мягче, ровнее, спокойнее, современники прозвали его русским Грёзом. Если Кипренский всю свою бурную, но недолговечную жизнь скитался по Европе, то Тропинин почти не покидал родной Москвы. Совершенно противоположные характеры художников как в капле воды отразились в их произведениях.
В музее представлены также несколько картин нашего замечательного живописца А. Г. Венецианова, считающегося родоначальником русского жанра. Он настоящий мастер, славится и как прекрасный колорист, его произведения написаны с большой теплотой и любовью к людям.
От небольших жанровых полотен Венецианова переходим в общество колоссальных религиозных композиций Карла Брюллова и рисунков для церковной стенной живописи Фёдора Бруни. Здесь они оба выступают как блестящие рисовальщики с незаурядной творческой энергией. Так случилось, что Карл Павлович Брюллов затмил своей славой младшего брата Александра Павловича Брюллова, что не совсем справедливо, ведь он был очень талантливым художником-акварелистом. В его миниатюрах и акварельных портретах много изящества и вкуса.
Одним из последних замечательных рисовальщиков старой школы был Генрих Ипполитович Семирадский. Окончив Харьковский университет, он практически без всякой подготовки поступил в Академию художеств. Чаще всего разрабатывал античные и библейские сюжеты. По колориту и композиции превосходил многих художников-современников. Несмотря на то, что он по праву принадлежит России, многие считают его наименее русским из всех русских художников. Его картины «Содом и Гоморра», «Страшный суд» и «Избиение младенцев» были подарены Академией Русскому музею.
Миновав зал с портретами из коллекции князя Лобанова-Ростовского, попадаешь в зал с рисунками и акварелями, подаренных музею княгиней Тенишевой. Чем-то родным и близким пахнуло на вас. В отряд охотничьих сцен Петра Соколова, в которых он был неподражаем. Что-то Тургеневское есть в этих талантливых акварелях, здесь Соколов – большой знаток русской жизни.
Заканчивается нижняя галерея собранием христианских древностей, и со стен на вас глядят византийские ликисвятых.
На второй этаж музея ведёт широкая мраморная лестница. Верхняя галерея пользуется гораздо большей популярностью, чем нижняя. Здесь собраны в основном мастера XIX века и первый зал посвящён превосходным портретам Брюллова. Во втором зале, рядом со знаменитой «Помпеей», висит написанный на библейский сюжет холст Ф. А. Бруни «Медный змий». Эти картины – воплощение поисков исторической конкретности в изображении событий минувшего времени.
Далее, полюбовавшись «Тайной вечерей» Н. Н. Ге, вы идёте в зал, где находится картина Г. Семирадского «Фрина на празднике Посейдона в Элевсисе» – огромное полотно, приобретённое Александром III и подаренное впоследствии Эрмитажу.
Выдвигаетесь дальше – и новое впечатление – «Грешница» В. Д. Поленова. Она, безусловно, нравится и просто публике, и знатокам. И по живописи, и по замыслу – это одна из лучших вещей не только в русском, но и в европейском искусстве. Писатель Гаршин, человек, чуткий ко всему прекрасному и сам занимавшийся живописью, был в восторге от этой картины.
Один из самых выдающихся наших художников, прямой продолжатель Ге и Крамского – И. Е. Репин. Тонкий психолог, блестящий техник, великолепный колорист – вот те качества таланта, которые отличают всё его творчествоот начала и до конца. Его «Запорожцы» – картина, совмещающая целый ряд удивительно подмеченных типов казаков-запорожцев. Задачей художника было показать экспрессию смеха: каждый из казаков на картине смеётся сообразно своему темпераменту. Художественные образы, созданные здесь художником, навсегда останутся идеальным образцом живописной передачи хохота.
К сожалению, музей не очень богат историческими картинами в полном смысле этого слова. Но полотно художника Новоскольцева «Последние минуты митрополита Филиппа» именно такое. Оно без остатка, почти до иллюзии переносит нас в изображаемую эпоху Иоанна Грозного.
Из этого небольшого обзора картин начала существования музея можно сделать вывод: подбор их был часто случайным и бессистемным. Что-то лишнее, а чего-то явно не хватает. Но музей пока ещё молод, и существующие пробелы будут восполнены. «Русский музей» ждёт блестящее будущее, у него всё впереди.
Подготовила Т.Л. Просина,
хранитель музейных предметов
Использованная литература:
- Музеи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона: В 86-ти т.т. – СПб., 1890-1907 // т. 39. с.117.
- Брешко-Брешковский, Н.Н. Русский музей Александра III. – М., СПб.: Изд.-е М.О. Вольфа, 1903. – 94с.; ил.
- Гнедич, Пётр Петрович. История искусств. Зодчество. Живопись. Ваяние. Т.III. От эпохи Возрождения до наших дней / 12 раскрашенных табл., 2 отд. рис. на цветном фоне, 960рис. в тексте. – СПб.: Изд.-е А.Ф. Маркса, 1897. – 724с.; ил.
Иллюстрации:
Книга. ПМ-КП-45/18. Брешко-Брешковский, Н.Н. Русский музей Александра III. Москва. 1903 г.:
- Портрет Александра III на фронтисписе.
- Титульный лист.
- Михайловский дворец. Иллюстрация на с. I.
- Парадная лестница музея. Иллюстрация на с. II.
- Один из залов музея. Иллюстрация на с. VII.
- Репродукция картины Н. А. Ярошенко на с. 57.
- Репродукции картин В. А. Боброва и Н. К. Пимоненко на с. 63.
